С Надеждой Савченко мы договорились встретиться в кафе Украинского дома. Правда, мне пришлось подождать, пока она закончит разговор с крупным мужчиной в мятом пиджаке. Судя по всему, собеседник старался убедить народного депутата, что разделяет ее взгляды. Но Надежда явно скучала. Резко подхватывалась и уходила за водой. Потом возвращалась за столик и нетерпеливо подпирала рукой щеку. Теребила в руках пачку сигарет «Прилуки». Когда собеседник наконец-то ушел, схватилась сразу за два телефона.
— Простите, надо позвонить! — сказала мне. — Вот, подарили мне крутой мобильник, я его называю депутатским. Мол, неприлично нардепу ходить не с айфоном. А я к своему, дешевому, привыкла…
И тут же продолжила в трубку:
— Это полное безобразие! Как это капельницу не ставят?! Я сейчас разберусь! Я все решу!
Затем обратилась к помощнице:
— Срочно звони начальнику Пенитенциарной службы! Я с ним сама буду говорить!
— Может быть, начальнику СИЗО? — уточнила та.
— Нет! — отрубила Надежда. — Там никто ничего делать не будет!
— А о чем речь-то? — поинтересовалась я.
— Заключенные в Ужгородском СИЗО голодают в поддержку моей акции по освобождению военнопленных. А им даже первую медицинскую помощь оказывать не хотят. Надо помочь людям.
Помощница наконец-то дозвонилась в Пенитенциарную службу, там обещали разобраться. Надя немного успокоилась, и я задала ей первый вопрос.
— Вы ушли на войну с Майдана. А из заключения домой вернулись через два года. За это время новая власть укрепилась. Но многие старые политики остались на своих местах, коррупция процветает, важные реформы не проводятся, война продолжается. Многие патриоты разочаровались в происходящем, устали…
— Я в отличие от других не очаровывалась и не разочаровывалась. Я хорошо знаю гнилое человеческое нутро: люди не могут прыгнуть выше своей головы. Уходя на войну, знала, чем все это закончится. И понимала: быстро решить наши проблемы мы не сможем. Так все и произошло. И после возвращения меня ничего не зацепило. Радует лишь то, что гражданское сознание людей немного проснулось. Пусть не у всех. Но у достаточно большого числа украинцев.
— Какие у вас сейчас отношения с Юлией Тимошенко?
— Исключительно деловые. Мы встречаемся только по рабочим вопросам. Говорим о законах, которые должны быть поставлены на голосование в Верховной Раде. Никаких личных отношений у нас как не было, так и нет.
*Надежда Савченко: «Я человек противоречивый. Могу быть либо волком-одиночкой, либо лидером в обществе» (фото УНИАН)
— А, находясь в плену, вы испытывали симпатию к партии «Батькiвщина» и ее лидеру Юлии Тимошенко? Или это был ситуативный выбор?
— Я вообще редко испытываю симпатию к людям.
— Когда вы прилетели домой, Юлия Тимошенко пыталась в аэропорту вас обнять. Но вы довольно резко отстранились. Это многим бросилось в глаза…
— Я не только Юлии Владимировне отказала в объятиях. Я всем сказала, что не разрешаю себя обнимать, поскольку не люблю телесный контакт с чужими людьми. Тем более после тюрьмы. Там ко мне прикасались только во время обысков…
— А как бы вы охарактеризовали то, что сейчас происходит в Украине: в политике, в экономике, в социальной сфере…
— Предательство! Предательство в интересах олигархических кланов.
— И в чем это проявляется?
— Во всем. В реформах, в законотворчестве. Все важные документы пишут и принимают так, чтобы они были выгодны ограниченному количеству людей, проще говоря — олигархам. И никому больше. Предательство заключается и в том, что до сих пор продолжается война. Хотя ее давно можно было закончить.
— В последнее время многие добровольцы оказались на скамье подсудимых. Что думаете об этом?
— Вы знаете, война не бывает черной или белой. Она всегда серо-буро-малиновая. И на войне очень сложно отличить зерна от плевел. Тем более что в бою не видишь дальше чем на сто метров. Я не думаю, что общество сможет разобраться в том, кто из патриотов виновен, а кто нет. Это невозможно. Думаю, что часть невиновных докажет свою невиновность. Другая часть будет сидеть. А многие преступники выйдут на свободу. Война — это каша, которую легко заварить. А расхлебывать тяжело.
— Когда вы вернулись, некоторые говорили, что вы можете стать инструментом в руках Петра Порошенко или Юлии Тимошенко. Мол, они обязательно используют вашу неопытность в политике и высокий рейтинг для реализации своих политических амбиций и целей…
— Прилетев на Родину, я объяснила президенту, что стану его щитом во внешней политике. Потому что в моих интересах защищать Украину на международной арене. В то же время я буду щитом для Юлии Владимировны в ее деятельности против президента. Поскольку у нас в стране не та власть, за которой, на мой взгляд, стоит идти. Я также сказала: если меня достанут все — я пойду против всех. Стану щитом для народа против власти.
— Пытались ли опытные политики вами манипулировать?
— Вы думаете, мной так легко манипулировать? — отвечает Надя вопросом на вопрос.
— Не знаю… Я спрашиваю.
— Если и пытались, то очень бестолково! Я просто не восприняла их действия всерьез.
— Большой резонанс в обществе вызвали ваши заявления о федерализации. Ведь самый активный приверженец этой идеи — Виктор Медведчук, кум Владимира Путина. Теперь многие думают, что вы на него работаете…
— Я никогда не встречалась с Виктором Медведчуком. Я вообще не знала, что это за фигура, пока мне не показали его в Интернете. Я говорила лишь о том, что необходимо предоставить максимум полномочий местной власти. Ведь на местах народ может проконтролировать действия чиновников (в селе, например, все друг друга знают), а в масштабах государства — нет. Кстати, все, что я говорю, можно прочитать на моей официальной страничке в «Фейсбуке». Если у кого-то есть вопросы…
— Еще один скандальный момент. Во время встречи с журналистами вы предложили взять с собой на обмен пленных супругу Виктора Медведчука — телеведущую Оксану Марченко…
— Неправда! Если мне придется ехать на обмен, я буду одна. Потому что я могу рисковать только своей жизнью. Знаете, откуда появились эти нелепые обвинения в мой адрес? Я высмеяла слова советника главы СБУ Юрия Тандита о том, что у нас в стране только один человек может вести переговоры по военнопленным — президент. Выходит, что глава государства должен вступать в разговоры с сепаратистами Плотницким и Захарченко? А кто они такие?! Естественно, я возмутилась. Сказала, что президент должен вести переговоры на своем уровне — с главами других государств. А с Плотницким и Захарченко могут общаться люди доброй воли. Например, я как народный депутат. Людей-то освобождать надо!
— А при чем здесь Оксана Марченко?
— По слухам, Виктор Медведчук может решить вопрос обмена. Поэтому я вспомнила сказку о двух баранах. Встретились два барана на узком мосту, не уступили друг другу дорогу, начали бодаться и упали в реку. А потом на этом же мосту оказались две козочки. Одна присела, вторая перепрыгнула. И обе пошли своей дорогой. Вот я и предложила: если бараны не могут освободить людей, пусть козочки их спасают. Не больше и не меньше.
— Помнится, на той же пресс-конференции вы говорили о военном положении…
— Я как военный, а в данное время политик, хотела объяснить людям, что их обманывают. Я рассказала, что такое военное положение. Почему его надо было ввести два года назад, во время аннексии Крыма. И о том, что этого не сделали из-за Международного валютного фонда: если в стране война — кредитов не дадут. А теперь вводить военное положение просто нельзя.
— Почему? Может быть, именно после крымской провокации, заявлений Владимира Путина о том, что «он это так не оставит», и обострения в АТО в этом как раз и есть смысл? Например, на Донбассе.
— Потому что власть может ввести военное положение на Донбассе, чтобы не допустить досрочных выборов. И это даст децентрализацию власти…
— Централизацию, — подсказывает Надежде помощница.
— Не вмешивайся, пожалуйста! — отрезает, ничуть не смутившись, Савченко и уточняет: —Короче говоря, будет диктатура. Президент как главнокомандующий будет принимать все решения в стране. И при этом получать средства от МВФ. Если военное положение действует на отдельно взятой части государства — деньги будут по-прежнему поступать. Власти это удобно. А народу — нет.
— А вы думаете, что назначат досрочные выборы в парламент?
— Ну что-то такое витает в воздухе. Но очередные выборы ничего не изменят. Потому что от перетасовки карт колода не меняется. А те, кто у власти, сделают все, чтобы оставаться у руля до своей смерти и не пускать в парламент молодых политиков. Вообще, досрочные выборы у нас всегда проходят путем Майдана или революций…
— Некоторые политики говорят, что ждут досрочных парламентских выборов осенью или весной…
— Откуда я могу знать, чего все ждут? Я не отвечаю за то, что происходит в целом в стране. Каждый ждет своего. Народ — изменений. Власть — что сможет удержаться.
— А лично вы чего ждете?
— Я надеюсь, что народ путем бескровной революции заставит власть эволюционировать и работать на пользу государства.
— Но вы же военный и понимаете: если сейчас, не дай Бог, соберется Майдан, он будет кровавым… В стране сотни людей прошли войну, на руках у населения много оружия…
Надежда на секунду замирает. После паузы отвечает:
— Будет, значит, будет. Я как военный не смогла остановить войну и как политик не смогу остановить Майдан.
— А что лично вы в таком случае будете делать?
— Как всегда, действовать по обстоятельствам. Буду находиться там, где я необходима.
— Не хочу вас обидеть. Но, по мнению некоторых сотрудников СБУ, во время плена с вами должны были активно работать российские спецслужбы. А у них достаточно возможностей, чтобы оказать влияние на психику даже самых волевых людей. Что вы об этом скажете?
— Очень слабые у них спецслужбы. Я, например, «съела» двух следователей. А третий пришел и попросил: «Надя, ну давай работать уже! Надо же закончить»…
Двух предыдущих, которые пытались со мной работать, я просто сгноила и они убежали. Я на них морально давила больше, чем они на меня. Показывала им, какое они дерьмо. Называла вещи своими именами. Поверьте, стервозности мне хватает.
Пытался ли еще кто-то со мной работать? Понимаете, благодаря сестре я быстро обрела публичность. И в ФСБ понимали, что использовать против меня такие методы, к которым они привыкли (когда все можно), — они не могут. Конечно, были всякие «подкаты» наивные. Приходили засланные чиновники, рассказывали о бедных детках на Донбассе, которые под обстрелами в подвалах сидят. Мол, во всем виновата «хунта». Я с ними дискутировала. Говорила, что москаль сам пришел на нашу землю. И когда он уйдет, у нас все будет хорошо. В общем, они мне, конечно, периодически травили мозг. Но это на меня не подействовало…
— Теперь вы народный депутат. Есть у вас понимание того, что вы хотите сделать в Верховной Раде? Стратегия? Или вы действуете ситуативно?
— Скажем так: у меня, как и у каждого мыслящего человека, есть видение ситуации в стране в целом. Я начинаю понимать, что нам нужно в Украине изменить. Но чтобы сформировать стратегию, нужно больше времени. Пока я занимаюсь тем, что нужно делать в первую очередь. Например, вопросом военнопленных. У нас идет война, и люди постоянно попадают в беду. Их нужно спасать.
— Многие волонтеры утверждают, что противник готов отдать наших пленных, а представители власти почему-то не желают их забирать. Неужели это правда?
— Да, правда. И так будет продолжаться до тех пор, пока один человек, располагающий огромной властью, не примет волевое решение. А пока на этом вопросе пиарятся обе стороны. Играют в политические игры, обвиняют друг друга в терроризме. Сейчас всем выгодно много говорить о пленных, но ничего не делать для их спасения. Зачем напрягаться?
— Есть версия, что представителям власти невыгодно возвращение военнопленных, которые могут рассказать правду о войне. Например, об Иловайском котле…
— Это немаловажное обстоятельство. Но не основное.
— Вы заявляли, что планируете сами поехать за нашими бойцами. Когда?
— Я готова в любой момент. Но это, к сожалению, не так легко. Чтобы их забрать, надо кого-то отдать сепаратистам. Я просила президента: дайте мне 10 человек, я поеду и привезу пятерых. Ответ был такой: ты сначала привези, потом я отдам. Для меня тут все ясно. Когда есть желание, делаешь шаг навстречу, ищешь возможность решить вопрос. Когда нет желания, ищешь причины, чтобы этого не делать.
— А вы до сих пор голодаете?
— Та да! — с неожиданным раздражением отвечает Надя. Видимо, голодание не приносит ей ожидаемого результата, и она разочарована.
— А зачем?
— Ох… (Вздыхает). Дело в том, что на Банковую, к стенам АП, пришли матери военнопленных. А президент даже не вышел к ним. (Справедливости ради стоит отметить, что в этот день президент еще находился в пути из Индонезии, где был с рабочим визитом. — Ред.)Тем самым он лишил матерей поддержки. Продемонстрировал, что сегодняшняя власть не лучше, чем власть Виктора Януковича. Он должен был хотя бы принять матерей. Объяснить, что делает государство, чтобы вернуть пленных домой. А поддержку проявила другая сторона, вражеская. Они через СМИ пригласили матерей приехать и проведать своих детей. Выходит, что враг услышал матерей быстрее своих. Вопрос: кто тогда кому враг? Матери хотят ехать «на ту сторону», несмотря на то что СБУ и аппарат президента наверняка будут создавать им сложности. Например, не дадут разрешение на поездку. Но каждая мать имеет право сама выбирать, ехать ли ей туда, рискуя жизнью, или нет. Моя сестра пошла за мной и тоже оказалась в плену. И никто не мог ей тогда это запретить. Ей не нужны были гарантии безопасности, чтобы ехать в Россию. Она сделала простой человеческий выбор. И матери пленных тоже его делают. Я за это их безмерно уважаю. А значит, должна поддержать. Ведь за меня, когда я была в плену, тоже голодали…
— Некоторые блогеры и политики уже высмеяли вашу последнюю голодовку. Мол, тюремные методы на свободе не работают. Не думали, что кто-то раскручивает в обществе истерию против вас?
— Я не слежу за этим. Когда еду куда-то и разговариваю с людьми вживую, то вижу их реакцию. Меня слышат, понимают, поддерживают. Остальное неважно. Я думаю, что все те, кто пиарились на мне, когда я была в плену (делали из меня звезду), теперь поливают меня грязью.
— Одно время в соцсетях вас называли едва ли не последней надеждой Украины…
— Знаете, сначала я в тюрьме получала письма со словами поддержки и радовалась. Потому что понимала: это обычное человеческое сочувствие. Потом мне начали писать, что я герой. Меня так от этого лихорадило! Терпеть не могу, когда из обычного человека делают мессию. Перекладывают на него ответственность за свою бездеятельность. Я поэтому и книжку о себе написала. Чтобы люди знали: я обычный человек и не совершенна. Когда вышла на свободу, сразу сказала: сейчас дарят цветы, завтра будут кидать камни. Я знаю людей. Так и вышло.
— Вы не раз заявляли о своих президентских амбициях. Вы действительно к этому стремитесь?
— У меня для этого есть возможности и силы. И я действительно могу исполнить эту работу. Говорю это абсолютно объективно, не переоценивая себя. Но для того, чтобы было понятно мое отношение к этому вопросу, расскажу еще одну сказку. Ее мне прислали, когда я была в тюрьме. Прочитала ее и поняла, что мне надо дальше в жизни делать. Так вот, жили-были Шуня и Дуня. Шуня все могла, но ничего не хотела. А Дуня ничего не мог и всего хотел. И однажды он пришел к Шуне и сказал: давай построим мост, ты же можешь. А Шуня ему ответила: могу, но не хочу. Но Дуня не сдался и предложил: ты будешь строить, а я за тебя хотеть. И они построили очень крепкий мост, который простоял века. Так вот, народ — это тот, кто хочет. А политик — тот, кто может выполнить его желания. Политик не должен хотеть управлять страной. Он обязан идти во власть против воли, из чувства долга. А также потому, что у него есть силы работать. И при этом понимать, что у него нет права отступиться, если он уже начал что-то делать во благо народа.
— Выходит, вы не хотите быть президентом. Но если вас попросит народ — пойдете?
— Абсолютно верно. Не хочу. Но если позовут — пойду.
— Вокруг только и слышно: после тюрьмы Наде надо отдохнуть. А вы о президентстве говорите…
— Я действительно устала. Но мне нельзя было сразу отдыхать. Потому что пружина внутри меня запустилась еще на Евромайдане в 2013 году — и до сих пор работает. Если бы на свободе позволила себе расслабиться, то просто развалилась бы на куски и не смогла вернуться в строй. Мне просто необходимо было выйти из шока в шок. Поверьте, я свой организм знаю. Кстати, недавно мне удалось отдохнуть. Во время учений «Си Бриз» я побывала на американском корабле. Вот это моя настоящая стихия! Я была совершенно счастлива, и этого заряда хватит еще надолго. Просто поймите: я не могу отдыхать, как большинство людей, лежа на пляже.
— Вы не устаете от того, что приходится постоянно быть на людях?
— Я человек противоречивый. Могу быть либо волком-одиночкой, либо лидером в обществе. Для меня и то, и другое — не проблема. С одной стороны, мне с собой нескучно. Поэтому и выдержала два года в одиночной камере. С другой — я могу постоянно находиться среди людей. Да, я от этого устаю. Но если уже выбрала себе путь, значит, сцепила зубы и поперла! При этом понимаю, что в конце концов разочаруюсь, меня подставят или сожгут на костре как Жанну д’Арк…
— А стоит ли все это таких усилий?
— Мне хочется прожить свою жизнь так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», — смеется Надежда, вспомнив расхожую фразу. — Я просто ловлю «трэш» от того, что делаю. И мне не жаль сил потому, что я не выбираю среднестатистическую жизнь, как большинство людей. Мне так проще, иначе не умею. Я никому ничего не доказываю. Я просто так живу, потому что каждый человек хочет быть счастливым. И я довольна своей жизнью. Несмотря на то что мне тяжело, я устала и заеб… Приходит новый день, я смотрю на себя в зеркало, улыбаюсь и думаю: класс, я осталась сама собой!
Надя снова берет со стола пачку «Прилук» и начинает крутить ее в руках.
— Покурим? — предлагаю я.
Она тут же подхватывается и несется на улицу. И уже там, выкурив полсигареты, добавляет:
— Если бы я вышла замуж и родила детей… Я бы просто дошла до суицида. Я бы каждый день терпела то, что я не люблю. Гнила бы, гнила и в конце концов не выдержала бы. Понимаете?
Я киваю в ответ. А она привычно тушит бычок о подошву ботинка и убегает в Украинский дом со словами:
— Много работы! А времени — мало…
Повна клініка і на кого це розраховано
ВідповістиВидалити